Выбрать быль - Страница 67

От этих дум от меня отвлекла сжавшая мою ладонь… попытавшаяся сжать, девчачья ладошка. В итоге просто и не замысловато дернув мою руку, она добилась того, чтобы я перевел взгляд вперед. Впереди, на крыльце, стоял пожилой азиат во вполне обычной европейской одежде, темных брюках, рубашке с теплой безрукавкой поверх. Стоял прямо, только опирался на тяжелую трость из черного дерева. Седые волосы аккуратно уложены, а насмешливые глаза из-под кустистых бровей скидывали как минимум десяток лет с внешнего облика. Полагаю, это и есть мой дед. На единственной фотографии, где он, бабушка и сестренка запечатлены на каком-то празднике, он выглядел еще моложе, видимо задорная улыбка снимала еще десяток лет словно кисть профессионала в фоторедакторе. Перед ним, по обеим сторонам дорожки, выстроились молодые парни и девушки, в ливреях и кимоно соответственно, застыв в поклоне, и что-то мне подсказывало, что пока я не пройду мимо, головы они не поднимут.

— Наконец-то ты нас посетил, Шиничиро, мальчик мой…

В тот же день, в тот же час.

Отоо Кёко не была глупым человеком. Нет, не была она и очень умным человеком. Она, несмотря на свой достаточно юный возраст, являясь по сути своей подростком, была человеком опытным. Опыт, как известно, прибавляет мудрости за весьма дорогую плату. А один из известных признаков, по которому можно узнать мудрого человека — терпеливость. Означенные черты, вкупе с покладистым и добрым характером, благодаря которому ее и выбрали в прислугу младшей Тодороки, делали эту девушку идеальным собеседником и прекрасным другом. Однако сейчас, на школьном обеденном перерыве, не могла составить компанию своей подруге детства, ибо тому мешали как общепринятые порядки данного заведения, так и ее личные убеждения. Так что сейчас она стояла по правую руку от обедающей Саёко, тщательно исполняя свои обязанности прислуги, хотя, строго говоря, и не должна была этого делать, ибо нанимателем ее являлась не эта девушка. Отношения сии были достаточно запутанны — младшая Тодороки вроде как была отдана ее нанимателю, но непонятно в каком качестве… по словам — на обучение, в планах же — на обручение. Если бы у Кёко было время на просмотр мелодрам, крутящихся по ТВ, она могла бы привести пару аналогий из их сюжетов. Естественно, что сами Тодороки знали о происходящем всё, ведь это был их коварный план. Возможно и Осино-сама догадывался или имел какие-то представления о планах этой семьи на него. Кёко же, со своей позиции использованного в этих играх человека, видела все в несколько ином свете.

— Ты точно не хочешь вернуться… ко мне.

Вновь подняла старую тему сидящая за столом Саёко. Впрочем, говорила она негромко и сохраняя выражение лица благородной девушки обсуждающей качество принесенного салата. Так что никто из сидящих небольшими группами или в одиночестве студентов первого потока не смог бы упрекнуть ее в ведении разговора с прислугой.

— Позвольте мне вновь отклонить ваше предложение, Тодороки-сама.

Данная тема ей несколько надоела, но следовало решить ее окончательно, что, увы, не удалось во время посещения кафе и вчера вечером. Потому она, сохраняя маску вежливого внимания прислуги внимающей мудрости господ, чуть поклонилась, отказываясь.

— Если дело в деньгах, то я заплачу за разрыв контракта, — молвила Тодороки, подцепив вилкой листик салата и внимательно его разглядывая.

— В моем контракте не указана неустойка за преждевременный разрыв, Тодороки-сама. Осино-сама очень добр.

Да, в тот день, когда в ее маленькую квартиру, которую как раз забрали за долги, пришел невысокий молодой человек и, исподволь, ни на чём не настаивая, предложил работу, она согласилась и поставила печать не глядя. Боясь, что подобного шанса уже не представится и что если она попросит времени на раздумье, то этот человек встанет, закроет за собой дверь и более не появится в ее жизни. Уже после, внимательно прочитав документ, который, не смотря на некоторые права, должен был лишить ее многих свобод, сохранившимся приветом из далекого прошлого, она не обнаружила пунктов хоть как-то ущемляющих оные.

— Что в нем хорошего, в этом Осино? — чуть скривила губы Саёко.

Кёко знала свою подругу детства достаточно хорошо, чтобы по этому выражению, посетившему идеальные губы, определить — Саёко испытывала неприязнь к данному человеку. Это свойственно людям — винить в своих ошибках других людей, зачастую непричастных, или даже оказавших помощь. С точки зрения Кёко — это было странно. Ведь младшая Тодороки сама попросила Осино-сама помочь с трудоустройством своей подруги. Он сделал что-то не так? Может, она рассчитывала на иной результат? Завязала какую-то интригу, но, внезапно, охотник стал оленем…

— Осино-сама — хороший человек.

Это была одна причина. Вторая — он ей безгранично доверял. Вверил ее заботе прекрасный дом и подопечную, которая, к слову, сидела через несколько столов и обедала с хрупкой светловолосой девушкой, нисколько не заморачиваясь правилами, да и прислоненный к столу меч в чехле указывал, что она не из прислуги. Стоит упомянуть, что и в шкатулке на холодильнике, в коей хранились деньги на "домашние дела", лежало больше денег чем она видела за свою жизнь. Или это своеобразная проверка устоит ли она перед суммой, на которую можно купить домик в провинции или неплохой автомобиль? Как бы то ни было он — хороший человек, а семья, с которой она планировала связать свою жизнь… не слишком хорошая. Такие мысли крутились в ее голове. Второй раз за ее жизнь ей предстояло сделать выбор, влияющий на дальнейшую жизнь. И она надеялась, что в этот раз не ошибется.