Выбрать быль - Страница 69

— Да, теперь говорить можно, — подтвердила Шино, невозмутимо протирая ложку салфеткой.

Мафую, тоже не ожидавшая подобной выходки, подождала пока сердце успокоится и из крови выйдет адреналин, побуждающий спасаться бегством от источника внезапного шума, вздохнула и…

— Простите, что прерываю ваш разговор, — произнес остановившийся около их стола высокий парень, судя по форме второго года обучения на первом потоке, — я секретарь по общим вопросам самоуправления учащихся данной школы.

С этими словами он продемонстрировал повязку на плече, подтверждающую статус, гласившую "Студенческий Совет Самоуправления. Секретарь". Слишком много иероглифов для такого клочка материи, на их взгляд.

— Нагаи-сан, мы не смогли связаться со студентом Осино, — повернулся он к Шино, лишь обозначив короткий поклон в сторону ее собеседницы, — его телефон не доступен. По возможности, передайте ему, что главный секретарь желает с ним обсудить один конфиденциальный вопрос. Или передайте мои контактные данные.

С поклоном протянув небольшой кусок картона с тисненными на нем иероглифами и цифрами, парень пожелал приятного аппетита и хорошо провести время, извинился за беспокойство и ушел, сочтя свой долг выполненным.

Переглянувшись с Шино, прячущей визитку в неизвестно откуда появившийся старомодный кошелек в виде мешочка, Мафую вновь набрала воздуха, похоже таким образом впитывая разлитую в эфире храбрость и…

— Мафую-сан, добрый день!

Шино готова была поспорить, что из горла этой тихой девушки вырвался сдавленный рык. Но, поскольку это было невозможно представить, то решила, что ей показалось и у кого-то поодаль просто буркнул желудок Повернув голову и невзначай положив руку на меч, она увидела того школьника, что не так давно осмеливался приближаться к ее господину с нелепыми вопросами. И одарила его взглядом из разряда угрожающих, отработанным на сотнях тренировок годы назад. Парень вздрогнул, но присутствия духа не потерял, хотя явно словил дебаф "подавление воли".

— Мафую-сан, привет, — начал он по второму кругу, опасливо косясь на поглаживающую гладку ткань ладошку, — не хочешь после уроков сходить в кино. Я тут пару билетов… достал. На премьерный показ.

Мафую вежливо привстала, поклонилась в приветствии, бросив извиняющийся взгляд на собеседницу и отошла со своим другом детства в сторону, впрочем, подобное расстояние для шиноби не было проблемой. Так что она прекрасно расслышала слова извинения от пианистки, поскольку ей сегодня необходимо было присутствовать на репетиции и предложение перенести на завтра. Приняв на заметку, что завтра предстоит работа, Шино продолжила сверлить парня тяжелым взглядом, проходившим у нее под кодом "ты мешаешь, червяк". От чего тот нервничал и периодически заикался. Впрочем, имелась возможность и облегчить себе работу ибо они теперь друзья, а друга можно попросить о помощи.

Поэтому, когда Мафую распрощалась с другом, добитым на последок взглядом "иди утопись в туалете, таракан", и подошла к довольной произведенным эффектом маленькой шиноби, тут же получив просьбу завтра после школы помочь с покупкой школьной формы. Шино, будучи не слишком опытным разведчиком, но обладающим всей необходимой базой знаний, полагала, что полиция, связавшись с ней, наверняка предложит переодеться в школьницу, а светить форму престижной школы или оставлять полиции какие-либо улики желания не испытывала.

И только светловолосая звезда попыталась в третий раз задать какой-то таинственный вопрос, как прозвенел звонок. И тут даже у Шино сердце издало хрустальный звон, а пара студентов, проходивших мимо, споткнулись на ровном месте, ибо слезы, появившиеся у прозрачных озер ее глаз, заставили бы и Иного — отвратительное чудовище из просмотренного недавно фильма — испытать умиление и желание защитить.

Чуть позже.

Близилась ночь и я сидел на коленях в просторной комнате в центре дома, на полу укрытом идеально подогнанными татами, на стенах из белой бумаги танцевали тени от свечей, единственного источника света здесь, придавая ей несколько торжественный вид, как раз подходящий единственному предмету интерьера — массивному алтарю из темного дерева. И неподвижным взглядом смотрел на две перечеркнутые черной шелковой лентой фотографии в темных рамках. Да, эти лица я видел десятки раз, когда брал в руки семейный альбом. Пока, в очередной налет сестренки, не отдал его ей, ибо лично меня с ними ничего не связывало. Да, эти люди дали жизнь этому телу и… тому, кто вздрагивал сейчас в жутких глубинах разума.

Ну же, выходи! Скажи, что-нибудь! Отзовись!

Однако мои призывы остались, как и всегда, без ответа. Да, эти фотографии вызывали некую внутреннюю дрожь, отдаленную горечь утраты, даже некий груз вины. Вины за что? Однако никаких попыток ударить мне по мозгам не предпринималось.

Следующим предметом, приковавшим мой взгляд, был меч в темных ножнах на подставке перед алтарем. По виду брат того, что был подарен мною. Та же цуба, та же самэгава из акульей кожи, то же плетение цука-ито, тот же узор на гасира. Разве что этот меч длинней. Клинок, на вскидку, был поболее шестидесяти сантиметров. И короткий стих выгравированный на подставке, выведенный рукой каллиграфа древним слогом и сложными иероглифами, которые я, с некоторым трудом перевел так:

Мир, навеянный покоем, желаю

Рвать на части! Испепелять! Пронзать!

И дорогу к цели телами павших от руки твоей

Я устелю.

— Ани-уэ, — негромкий голос донесся от двери, — ты еще не спишь?